Мила Васьковская выросла в семье врачей (отец — хирург, мать — терапевт) и с самого детства держала в руках не только книжки со сказками, но и медицинскую литературу. Сначала она планировала пойти в следователи, но желание реализовать не удалось: в год поступления девочек не набирали, а значит, необходимо было выбрать другой путь. Так наша героиня и попала в медучилище. Уже на практике она заинтересовалась гистологией — изучением строения тканей человека. Сегодня Мила работает фельдшером-лаборантом в Городском клиническом патологоанатомическом бюро. Нам удалось познакомиться с ней благодаря нашим друзьям из проекта По делу, которые занимаются организацией бесплатных открытых лекций с различными специалистами. Не смогли посетить мероприятие или не успели о нём узнать? Адукар расскажет всё самое интересное из первых уст!
С чего начиналось развитие патологической анатомии у нас в стране?
Кафедра патологической анатомии была открыта в Беларуси в 1913 году, до этого у нас этой науки официально не было. Потихоньку она стала развиваться. Раньше почти при каждой больнице было патологоанатомическое отделение, сегодня Городское клиническое патологоанатомическое бюро — большая единая служба, с которой связаны 39 столичных поликлиник и 11 больниц — весь город. Наша служба работает в нескольких направлениях. Прежде всего, это постановка диагнозов, контроль за лечением — биопсийная часть работы [биопсия — взятие клеток или тканей из организма живых людей — прим. ред.]. Аутопсийная часть работы (вскрытие) — это контроль за постановкой диагнозов врачами, а также развитие науки. Аутопсии важны для врача в плане образования, это большая интеллектуальная работа с учебниками. Почти все книги — на английском языке.
Также на нашей базе студенты проходят практику по патанатомии (из мединститута — два раза, из медколледжа — один). Из медиков в патологоанатомическом бюро работают только врачи-патологоанатомы и фельдшера-лаборанты.
В большинстве случаев наше место работы называют моргом. Это неправильно. Морг — помещение для хранения трупов. Работа с аутопсиями — лишь десятая часть нашей деятельности. Всё остальное — исследование тканей живых людей. Но об этом мало кто знает.
Чем интересна профессия фельдшера-лаборанта?
В гистологии всегда найдётся что-то занятное. Например, когда ты встречаешь то, о чём читал в учебниках, но никогда не видел. Год за годом знания накапливаются. Человек — это как неразгаданная Вселенная, сколько организмов — столько тайн.
Работник патологоанатомического бюро — какой он?
У нас работают очень разные по характеру люди. Но от всех требуется аккуратность и пунктуальность, внимание к мелочам, пространственное мышление. «Не получилось и ладно», — так нельзя. Потому что у нас в руках человеческие жизни. Какое бы у тебя ни было настроение, — грустное, весёлое — ты садишься и работаешь. И работаешь всегда качественно. Это негласное правило всего коллектива. Халтуры у нас не бывает.
Конечно, каждый человек имеет право на ошибку. Просто цена ошибки повара одна, цена ошибки врача другая. Но они оба — профессионалы. Везде человеческий фактор. Надо это понимать и отличать от халатности.
Для патологоанатомов и фельдшеров-лаборантов важны и коммуникативные способности, если дело касается общения с практикантами. Важно объяснить будущим специалистам, что биологический материал — это не просто кусок мяса. Это может быть биопсия чьего-то близкого человека. Небольшой совет: если вы амбициозная личность, которая стремится вперёд, не надо идти в фельдшера-лаборанты. Хотите добиться высот — идите во врачи, там ограничений нет. Человек со средним образованием не имеет права вести научную деятельность, для этого нужно высшее.
Расскажите о этапах Вашей работы.
Проходит диагностическая или лечебная операция и берётся биологический материал. Он поступает к нам из больницы, к нему прилагается карточка пациента и предположительный диагноз врачей, которые брали эту биопсию. Материал приходит в таком виде, в каком хирург его удалил. Например, присылают желудок, в котором рак. Треть, две трети или весь — как врачи посчитали нужным. Кстати, никакие материалы, взятые на операциях, не выбрасываются, — всё посылается на гистологическое исследование. Это позволяет не пропустить никакой патологии.
Первый этап — это вырезка. Работают три человека. Доктор-патологоанатом стоит у вытяжного лабораторного шкафа, потому что весь материал приходит в формалине. Он, конечно, промывается, чтобы сильно не пахнуть, но всё равно, формалин — это яд. И сидят два фельдшера-лаборанта. Один записывает макроописания под диктовку доктора, второй — этикетирует материал. Потом это всё вносится в компьютер и остаётся на карточке, которая уйдёт с ответом в больницу. Информация распечатывается и хранится в бюро. Это важная медицинская документация, которая имеет юридическую силу.
Необходимо взять тот фрагмент биологического материала, который диагностически важен и подойдёт нам для гистологической обработки. Врач вырезает нужные кусочки. Например, аппендикс. С него классически берётся три кусочка. Всё это завязывается и получается небольшой кулёчек с материалом.
Нумерация биопсий сквозная годичная, каждый год мы начинаем с номера один, на бирке указывается и количество взятых кусочков. У нас есть архив, где по номеру можно найти материал. Всё с подозрением на онкологию маркируется специально и хранится отдельно долго-долго.
Какой следующий этап?
Вырезка заканчивается обычно к двум часам дня. После материал фиксируется в 10% растворе формалина. Затем нужно выждать 18 часов. Процесс этот длительный, торопиться нельзя. Фиксация помогает максимально сохранить прижизненное состояние тканей.
Утром материал достаётся из фиксатора и помещается в специальный аппарат «гистологический процессор» карусельного типа. На всём постсоветском пространстве его называют «дунькой». Мы сами создаём под него программы, в зависимости от типа материала. Этот этап называется проводкой. Нам надо получить парафиновый блок, который потом будем резать.
Вырезка, фиксация, проводка — что дальше?
У нас огромная комната, где три «островка» из рабочих столов, за каждым — около 11-ти человек. В металлические кассеты мы кладём материал, заливаем его парафином. Когда тот застыл, вынимаем получившиеся формы и переворачиваем. Эти парафиновые блоки нужно порезать. Резка происходит на специальных аппаратах «микротомах», толщина срезов — 2−3 микрона. Очень мелкий материал, такой как гастробиопсия (кусочек слизистой желудка, который берётся во время фиброгастродуоденоскопии), режется в виде цепочки из 15−20 серийных срезов.
Далее следует окрашивание. Оно проводится двумя красителями — гематоксилином (довольно дорогой, добывается из коры кампешевого дерева, которое растёт в Центральной Америке, на полуострове Юкатан в Мексике, на Ямайке) и эозином (анилиновый краситель).
Как к вашей профессии относятся окружающие? А со стереотипами приходится бороться?
Все относятся хорошо. А со стереотипами, конечно, приходится бороться. Все штампы из кино. Здоровый мужик-патологоанатом, который ест везде один несчастный бутерброд, пьяный санитар… Такую работу мало ценят. Когда человек умирает в страшных мучениях, он выглядит, мягко говоря, не очень. Хотят ли родственники видеть его таким? Конечно, нет. Но кто-то ведь должен сделать умершего красивым. А это работа наших санитаров. Они не пьяницы (как показывают в фильмах), а образованные люди, помогающие врачу на вскрытии, знающие анатомию и патологию, умеющие привести в порядок покойного, чтобы человек и после смерти выглядел достойно. Это требует специальных знаний и умений.
В вашей практике наверняка было много интересных случаев. Расскажите о них.
Запомнился такой. У молодого человека 24-х лет под черепом выросла какая-то опухоль. Ему сделали операцию и удалили эту опухоль в капсуле и пластину черепа над ней. Но оказалось, что никакая это не опухоль, а доброкачественное образование. Ещё на моей памяти была больная, у которой за жизнь было четыре разных вида опухоли.
Мы проводим срочные биопсии во время операции на микротомах-криостатах. Ответ даётся в течении 15−20 минут, на его основе хирургами принимается решение об объёме операции. И если подозрение на злокачественную опухоль не подтверждается — всегда радуешься, что кому-то повезло.
Мы все работаем с чувством глубокого уважения к своему труду. Вся наша деятельность направлена на здоровье человека, на его жизнь. И мы испытываем гордость за то, чем занимаемся.
Перепечатка материалов с сайта adukar.by возможна только с письменного разрешения редакции. info@adukar.by
